50 лет на учительском посту
Слово о юбиляре
50 лет на учительском посту
Я долго думал, как назвать этот материал, адресованный юбиляру Антонине Матвеевне Кулыгиной-Пронькиной, моей землячке, однокласснице, но наиболее точного заголовка, как этот, так и не нашел.
Из 80 прожитых лет, которые датируются 12 сентября, 50 отданы школе, где она работала учителем математики, 15 из них – совмещая с должностью завуча, главного организатора учебного процесса.
Ей 80! И всего лишь 5 лет, как оставила школу под грузом прожитых лет, но «болея» мысленно о ней до сих пор, то и дело заходит туда. Потому что сердце, душа – там, где родной до боли каждый уголочек двух этажей, классных комнат, библиотеки, просторных коридоров, учительской, каждая ступенька лестничных маршей. Причем не только этой, новой, построенной в 70-х годах школы, но и двух старых зданий, которых давно нет, но память о них еще более трепетна. И это тоже понятно: именно туда она пришла несмышленной девушкой первый раз, в первый класс, а было это 72 года назад, в далеком 1938 году.
Мы учились с ней вместе в одном классе в течение семи лет, сидели почти за одной партой. Правда, она за первой, а мы, два Леонида – Кичев и Пугачев – за второй. Многие из нашего класса станут впоследствии сами педагогами. Учителем и директором школы будет работать Г.Ф. Нефедов, преподавателем в вузе - А. И. Кирюшкина, журналистом Леонид Пугачев. По-другому, но достойно сложится судьба других, хотя если вспомнить ужасающие условия нашей учебы в годы войны, удивляешься не только тому, кем мы стали впоследствии, но и более прозаическому - как нам удалось выжить. Нормальная учеба состоялась у нас лишь с первого по четвертый классы. С нормальными учебниками и тетрадками, сносно, без лаптей, одетыми и обутыми.
Но все это сразу же рухнуло, когда пришла война. Может, год или полтора еще донашивали одежду и обувь, а потом – кто во что: общей обувкой были лишь лапти, а в другом – поношенные, в заплатах обноски старших братьев и сестер, зипуны домотканые, крашенные из холста, штаны и рубахи. У девчонок – тоже не лучше, хотя они как-то умудрялись выглядеть несколько иначе. И лапоточки поаккуратней, и онучи белее, и пальтишки, и платки, и шали. Я, как сейчас, вижу в этом одеянии Тоню Кулыгину, которая среди других отличалась особой аккуратностью. Во всем – одежде, поведении и учебе. Отчасти, может быть, потому, что ее брат Николай, учившийся на шесть классов старше, был гордостью школы – отличник, пионервожатый, а потом – комсорг школы.
Но беда с одеждой была полу - бедой. Голод – вот где было горе. Настоящего хлеба никто не видел все военные годы. Заменил его суррогат: смесь лебеды, желудей, березовых сережек, липовых листьев и горсть-другая, для связки, настоящей муки, и то не всегда. Выручал картофель. Но лишь до весны, а там, до новой, месяца за два-три кончались и его запасы. Полностью переходили на «подножий корм» - лепешки из липовых листьев, крапива, коневник, «матрешки». Не давало умереть от такого питания священное молоко от кормилицы-коровы. Но голод все равно валил с ног. Многие дети, особенно в многодетных семьях в частности, по весне были с отечными, синюшными лицами, частенько падали в обморок прямо в классах, попадали в больницу. Были и смертельные случаи. От голода пошли и другие напасти: сыпной и брюшной тиф, дифтерия и другие болезни. Жутким и изнуряющим было несметное нашествие вшей, вызванное людской худобой.
Чтобы как-то утолить голод, у каждого школьника были в карманах куски черного гудрона, который мы жевали без конца, давясь слюной, чтобы обмануть голод. Правда, было и лакомство – жмых, или как его называли «колоб», который привозили с маслобойных заводов для подкормки лошадей. Мы то и дело вертелись на конюшнях, выпрашивали у скотников это спасительное лакомство.
Можно говорить и о многих других трудностях. В частности, нас, малолетних и голодных, заставляли работать наравне со взрослыми: копать огороды, косить, возить на тачках сено и дрова, а с 12-13 лет – еще работать в колхозе. А в тоже время никто не освобождал нас от учебы, которая считалась всего лишь второй обязанностью, ибо первой была работа, чтобы выжить.
Поэтому, вспоминая об этом, думаешь: да как же это нам, голодным и холодным, удавалось постигать математику, химию и физику, учить наизусть «Буревестник» Горького, стихи Пушкина, историю и другие науки?
Поразительно! Но это факт. В такой, в частности, «колыбели» формировались знания будущих педагогов и директоров школ, журналистов и общественных деятелей, то есть, многих знатных леткачей, среди которых юбиляр Антонина Матвеевна Кулыгина.
Напрашивается необходимость рассказать о показательном в этом плане случае. Работали в колхозе в летнее время многие школьники, собирали колоски. Но мы, постарше, на тяжелых работах – на уровне взрослых.
Тоня выделялась и тут. Небольшого роста, крепенькая, закаленная с малых лет в многодетной трудовой семье, она уже шестиклассницей вместе с женщинами жала серпом рожь, «вкалывала» на сенокосах, повальщицей снопов на молотилке. Бросая очередной сноп в барабан молотилки, вместе с снопом однажды вырвалась у нее из рук рогатина. Барабан взревел, посыпались искры и что-то внутри сломалось, а Тоню концом рогатины сбросило с 3-х метровой высоты на землю. С разбитым лицом ее увезли в больницу.
В конце войны, в сорок пятом, Тоне прямо в классе вручили медаль «За доблестный труд в Великой Отечественной войне». Одной, единственной из всех нас.
Но как все-таки в этих условиях «добывались» знания? Ответов, наверное, главных два. Первый – это прекрасные энтузиасты-учителя, приехавшие большой группой после окончания вуза: В. И. Лапенков, С. И. Иванов, И. Н. Пирягов, П. И. Канаева и другие.
Война постепенно «выкосит» мужчин-педагогов, но костяк, в основном женский, останется, а с ним – и традиции, во многом еще и потому, что директором все военные годы, да и после них, десятки лет была прекрасный педагог Зинаида Ивановна Серебрякова - интеллигентная, старой гимназистской закалки, красивая, с царственной походкой и высокосветскими манерами. Она преподавала русский язык и литературу, благодаря чему мы все были влюблены в этот предмет, а впоследствии из выпускников нашей школы неслучайно стали журналистами около двух десятков человек, а педагогами-филологами – того больше.
Поддержат добрые традиции Леткинской школы после войны И. И. Бирлюков, А. И. Кусакин, Г. Ф. Нефедов и она, А. М. Кулыгина.
Но впереди у нее еще будут студенческие годы в Мордовском пединституте – трудные и интересные. Память о них светла и нетленна. А все-таки главным праздником в эти годы станет приход в родную школу с дипломом педагога-математика. Первый раз в роли учителя 1 сентября 1951 года. Доброе напутствие директора школы, ее бывшего учителя И. И. Бирлюкова.
Страшное волнение, робость и радость – смешалось все. А директор дал простой совет: «Будь сама собой, проста, скромна, уверенная в знаниях, ласковой».
Идти надо было к шестиклассникам, классная комната которых была та самая, в которой Тоня училась в последнем, десятом классе. Та же дверь, тот же порог, та же первая парта у окна, за которой замерли две девчушки, соседки по улице. Да и всюду – знакомые лица. Невольно улыбнулась, сказала то, что надо: «Здравствуйте! С началом, учебным годом Вас». Урок пролетел незаметно. В этот день еще было три: два урока в шестых классах, и один - в десятом, где надо было вести «Астрономию».
Сколько было подобных уроков за 50 лет – пробовала подсчитать, не получилось. Несколько сот, а может, и тысяч… Насколько это трудно, а точнее – неимоверно трудно - может понять только тот, кто сам выбрал эту, особой трудности профессию. Прежде чем дать урок, надо его подготовить. Причем каждый раз, каждый день учебного года, в течение 50 лет. Если даже уже есть опыт, но таков закон: учитель учит, но в то же время всю жизнь учится сам. По той самой мудрой пословице: «Знания – подобно кувшину, который, если не наполнять его ежедневно водой, постепенно станет пустым».
Такова участь педагогов. Но у сельского учителя она трудней многократно. Особенно у женщин, с которых никто не снимает обязанности быть хозяйкой, кухаркой, вести огородное хозяйство, быть матерью, рожать и воспитывать детей.
Говоря об этом, вижу перед глазами Антонину Матвеевну Кулыгину, нашего юбиляра. Она не только была учителем, нередко на 2-ух ставках, но плюс еще и завучем. И матерью тоже, воспитала двух сыновей, двух полковников МВД, она уже и бабушка, и прабабушка.
Мы с ней видимся редко, чаще говорим по телефону. Годы берут свое. Что ни говори – а 80! Донимают недуги. Зашкаливает давление, что иногда с кровати не встать, но она держится, унывает редко, как прежде – оптимистка, легка на шутку и считает себя счастливой. Что прожила всю жизнь в родных Летках и полвека проработала в родной школе, что у людей в авторитете и что дом часто «звенит» от детских голосов внуков и правнуков и не менее радостные – нынешних учеников школы шефов – тимуровцев.
И я ей позавидовал, сравнивая жизнь горожанина, оставаясь в душе в тоске по отчему дому, родному пепелищу, святым родникам, синему небу и бодрящему, как родниковая вода, хрустальному воздуху.
С юбилеем тебя, дорогая Антонина Матвеевна! Милая одноклассница. Талантливый педагог и добрый человек.
Здоровья и долгих лет тебе, счастья и благополучия твоим близким.
Леонид КИЧЕВ,
кандидат
исторических наук, доцент, член Союза
журналистов России,
выпускник
Леткинской школы.